Оно тихо стекало по стенке. Стена была наполовину окрашена в темно-зеленый, а на другую - в белый. Эта стена явно пахла больницей. Оно лениво выгнуло спинку и потекло по палате. Ему не хотелось сразу приступать к делу. Успеется. Оно неторопливо текло из угла в угол.

За окном неуверенно забренчала гитара. Оно встрепенулось. Оно любило музыку. Струны зазвенели громче. Оно перетекло на подоконник и выглянуло в окно. На скамье сидел человек. Он был замотан в шарф и укутан в пальто, видимо, намеревался долго просидеть на морозе. И может даже конкретно намеревался поиграть на гитаре именно здесь, на скамье перед окном этой палаты. Гитара в его руках продолжала петь. И вскоре этот человек стал подпевать ей. Он жутко фальшивил, часто покашливал, стесняясь такого своего голоса.

"Зачем он здесь? Зачем поет?" - думало оно. Сидело на подоконнике и думало. Почему-то под голос этого голодранца думалось очень хорошо. Мысли не растекались по жидкому телу. Оному даже стало нравиться, как он поет. Оно не знало, что он поет, но догадывалось, что слова были какие-то смелые и правильные. Оно чувствовало.

Но надо было делать дело. Оно потихоньку потекло на тело больного под капильницей. Взвилось над ним белыми прозрачными петлями и растворилось в нем.